Волшебное молчание клоуна

70 лет назад в семье Георгия Енгибарова, шеф-повара ресторана московской гостиницы «Метрополь» родился мальчик, который был назван Леонидом. В этот день мир обрел гениального клоуна, мима Леонида Енгибарова, имя которого всегда будет стоять особняком в истории циркового искусства.

Кинорежиссер Сергей Параджанов назвал Леонида Енгибарова «единственным незаменимым актером» после того как тот сыграл Христа в фильме «Тени забытых предков». Были и другие роли в кино, но главной любовью его жизни была все-таки цирковая арена. «Цирк — самое честное искусство, — говорил Енгибаров, — стойку на одной руке по телефонному звонку из райкома не сделаешь».

«...По ночам у вас будут болеть плечи от бесконечных тренировок, распухать кисти рук и наливаться кровью глаза... Все это, конечно, тяжело, и все-таки это рано или поздно забывается. Вот только одно никогда не забывается — это когда ты стоишь на двух руках, медленно отрываешь одну руку от пола и понимаешь, что у тебя на ладони лежит земной шар»

Испокон веков клоун заполнял паузы между выступлениями артистов. Таков был неписаный закон цирка. В 60-е годы XX века, впервые в истории цирка, этот закон был нарушен — артисты заполняли паузы между репризами клоуна. Клоуном этим был Леонид Енгибаров.
Он родился 15 марта 1935 года в Москве. С детства влюбленный в кино и литературу, неутомимый выдумщик и фантазер, Леня вынужден был пробивать свою дорогу в жизнь кулаками. Сначала в дворовых драках, где ему доставалось за «характерную» внешность, а потом и на боксерском ринге, где он провел несколько лет, накачивая мускулы и воспитывая характер. Но, уйдя из бокса в цирковое училище, Енгибаров не прекратил сражаться — вся его жизнь была боем за свое творчество.
В училище Енгибаров не колеблясь выбрал жанр пантомимы: «В цирк приходят смотреть представление, а не слушать его». Он не нуждался в словах. Язык тела, жестов, мимики, сложнейших акробатических трюков говорил убедительнее любых фраз.

«Разве пантомима — молчаливое искусство? Разве вы не слышите, как стонут руки Марселя Марсо, пытаясь разогнуть железные прутья бесчисленных клеток? Мир пантомимы полон звуков и красок, он гремит и грохочет, смеется и аплодирует, шумит вокзалами и поет с эстрады и тихо шепчет слова любви...»

Но это не была традиционная пантомима. Енгибаров не просто работал на арене, он творил, изобретая новый жанр — сплав цирка и театра, виртуозной акробатической техники и потрясающего актерского мастерства. Впервые клоун заставлял зрителя грустить. Грустный клоун? Клоун, после реприз которого наворачиваются слезы?
Парадокс, но зрители Москвы, Еревана, Одессы, Праги и сотен других городов мечтали о лишнем билетике, чтобы посмотреть, как тихо и безысходно уходит герой Енгибарова с манежа, как он мирно спит посреди арены и как по-детски переживает, когда разбиваются тарелки или лопается красный воздушный шарик. «Поэт арены», «трагик цирка», «клоун с осенью в сердце» — все это сказано о нем. В этом придуманном им жанре он так и остался единственным — до сих пор. И дело не в технике исполнения акробатических трюков. Любой трюк можно разучить за пару месяцев. Леонид Енгибаров — глубочайший актер, открывавший шлюзы воображения зрителя, заставлявший думать, переживать. В центре его реприз всегда была личность — нечто совершенно новое для советского зрителя, привыкшего к размалеванным клоунам в рыжих париках. Непроизнесенные слова Енгибаров предоставлял воображению зрителя, поднимая его до уровня соавтора. Поэтому его неизменно провожали овациями. И вполне закономерен его успех на международной арене — в 1964 году Енгибаров получил первую премию на Международном конкурсе клоунов в Праге — Кубок имени Э. Басса.

Читайте полную версию в формате PDF